Секс рабство на Кавказе. 2008 год.
У поста ГАИ я свернул на Анапу. Был конец мая, и погода стояла изумительно теплая. В метрах двухстах на обочине стояла девчушка одетая явно не по погоде. Теплая куртка с капюшоном никак не гармонировала с жарким весенним солнцем.
Она неуверенно подняла руку.
Вообще-то я никогда не беру попутчиков на трассе. Но в позе и жесте девчонки было столько неуверенности или может, усталости, что я притормозил.
- Только до Анапы! – сказал я.
- До Анапы, - повторила она в открытое окно и, тревожно посмотрев на меня, добавила, - Только у меня денег нет.
- Не страшно, - ответил я и окинул взглядом попутчицу. Ей было лет 18-19. Особой красотой не отличалась. Кое-как причесанные каштановые волосы и полное отсутствие макияжа на лице придавали ей вид хуторянки. Усевшись на переднее сиденье, она тупо уставилась в ветровое стекло. В её позе и взгляде чувствовалась какая-то обреченность. Но это сейчас я знаю. Тогда я же просто подумал, что у девушки, наверное, неприятности на почве взаимности.
В салоне играла музыка, автомобиль несся к Анапе, попутчица молчала. На большой скорости я не люблю курить. Когда мы въехали в транзитную станицу, я снизил скорость до допустимой и открыл окно.
- Курить будешь? – Я протянул пачку сигарет.
- Нет. Я не курю. – Она впервые отвела взгляд от дороги и посмотрела в мою сторону. Глаза её были наполнены избытком влаги, которую люди называют слезами.
- Тебе в Анапе куда?
- Все равно…
О… Такого мне не надо, подумал я. Словно уловив мои мысли, девушка поспешно пояснила.
- Где высадите.
- Около автовокзала, нормально?
- Да, - тихо ответила она, – Я там недалеко живу. – И тут она заплакала.
Утешать девушек я не мастак, тем более незнакомых. Но что-то надо было предпринять, иначе на резиновом коврике появятся лужи.
- Что-то случилось? У вас неприятности?
- Нет, - помотала она головой и слезы потекли ей на щеки. – Это… это от того, что я дома.
Какая чувствительная особа, подумал я. Видно соскучилась по родным.
- Давно дома не были?
- Да,- кивнула моя попутчица, - полтора года.
- Да, давненько! Уезжали куда?
Девчонка вытерла тыльной стороной ладони слезы и тихо произнесла:
- В рабстве была.
Сигарета потухла, станица закончилась, я прикрыл окно и прибавил газу.
Она заговорила сама, спустя несколько минут. Мы въезжали в станицу Анапская. До автовокзала оставалось минут двадцать. И ей надо было кому-то рассказать. Надо, потому, что то, что она рассказала мне, не расскажешь подругам и близким, не расскажешь родителям и даже милиции не расскажешь. Потому, что бесполезно! Потому, что просто больно и до отвращения мерзко.
- Вечером я шла с дискотеки и меня затащили в автомобиль. Двое, нерусских. Третий сидел за рулем. Один приставил мне нож к горлу, второй достал бутылку водки. Они заставили меня выпить больше половины. Просто держали меня за волосы и вливали в рот. Я ничего не могла сделать. Мне стало плохо. Я не знаю, сколько мы ехали. Они остановились, когда меня стало тошнить. Где-то в лесу. Вытащили из машины.. .
Её руки начали дрожать. Я смотрел на пальцы с неухоженными ногтями, грязью и давно облезшим красным лаком. Она пробовала сжать их в кулаки, но ничего не получалось. Они дрожали. Я достал сигарету протянул ей. Она даже не заметила.
- Потом… Они меня изнасиловали, все… Потом снова заставили пить водку. И я уже не помню, что было. Утром меня вытащили из машины. Это были горы. Вокруг лес. И сарай, из камня. Около сарая на цепи огромная собака, кавказец…. Там, в сарае, была еще одна девушка, Катя. На следующий день, нас посадили в машину с тонированными стеклами, завязали глаза и куда-то повезли.
Девчонка понемногу успокоилась. Опустив голову, она продолжала рассказывать.
- Первые три месяца я жила у Ашота. Обходился он со мной хорошо. Кормил, платье купил. У меня была комната в подвале, с радиоприемником. Наверх я выходила только ночью, помыться и посмотреть на звезды. Потом меня продали Володе.
- Русскому? – спросил я.
- Все они кавказцы, что он, что другие. Этот просто сказал: «Зави мэня Володя». Он на мне деньги отрабатывал.
- В смысли?
- Ну, он же за меня заплатил Ашоту не для своего удовольствия… чтобы заработать. Потом еще двум горцам меня продавали. Сволочи все.
- А как же ты ушла от них?
Девушка покачала головой.
- От них трудно уйти. Это горы, аулы. Там до асфальта далеко. А дорога одна. Не уйдешь. Догонят или овчарок кавказских натравят. Мне так один и сказал: «Снимай колготки, клади в пакет. Если бежать задумаешь, я своему Казбеку дам понюхать, он тебя везде найдет. Тогда от тебя ничего не останется. Поняла?!»
Я молча переваривал услышанное. Девчонка опять уставилась в ветровое стекло, потом сказала:
- Повезло мне. Мне и Юле. Она из Краснодара была. Нас продали Руслану. А у него жена еще совсем молодая. Ревнивая оказалась. Она про нас узнала. А там все друг про друга знают, только молчат. Вот она нас и выпустила. Руслан уехал по делам. Жена его подговорила своего родственника, вывела нас ночью лесом за аул, и он отвез нас в Лазаревское на автовокзал. Она нам еще по двести рублей каждой дала. А мне куртку эту. Ночью в горах холодно, а у меня только платье и рубашка с джинсами. На электричке мы до Туапсе доехали. Юлька сразу родителям позвонила. Они приехали и забрали её, а меня до Джубги довезли. Оттуда я до Новороссийска добралась. А тут и деньги кончились.
- А родители твои где?
- А нет. Погибли в аварии. Только брат.
Мы въехали в Анапу и разговор прервался. Я иногда поглядывал на мою попутчицу и думал, может ли все это быть правдой? Не сочинила ли девчонка? Но так сыграть! В восемнадцать лет! Да и зачем?
У автовокзала я притормозил. Она открыла дверцу и вышла.
- Спасибо!
Верхом идиотизма было бы ответить «Пожалуйста!», еще хуже – «Удачи!» Она уже захлопнула дверцу.
- Подожди! Возьми! – Я протянул ей пятьсот рублей. Она помотала головой и уставилась на банкноту.
- Возьми! Купишь себе что-нибудь.
- Не надо, - она опустила глаза. – Если только на мороженное. Сколько оно сейчас стоит?
Я достал сто рублей.
- Этого хватит.
- Спасибо, - ещё раз сказала она. И посмотрела на меня. Я не мог смотреть в её глаза и тронул автомобиль.
